НЕТ, РУБЛЬ НЕ ЕВРО. ОН ДРУГОЙ (ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ОБЗОР)

Для стороннего наблюдателя дискуссия вокруг единого экономического пространства СНГ и общей валюты должна представляться странной: уже на протяжении нескольких лет бывшие советские республики, вошедшие в СНГ, выражают стремление к интеграции, причем от реальных шагов все уклоняются.

Складывается впечатление, что реальная интеграция ни одной из сторон не нужна. Это в некотором роде подтверждает и последняя встреча президентов Белоруссии и России (14.10.03). «Руководители двух стран встречаются по формальным поводам и обсуждают надуманные вопросы, так как по ключевым проблемам Союза сказать уже давно нечего», — такой комментарий дало этому событию ИА «Росбизнесконсалтинг» (15.10.03).

Конечно, на поверхности лежит вывод, что интеграция — это затасканный политический лозунг, который извлекается на свет накануне приближающихся выборов и благополучно забывается после завершения выборных процессов. На самом деле имеются некоторые объективные факторы для создания единого экономического пространства.

Не секрет, что экономики стран СНГ сильно завязаны на экспорте природных ресурсов. Поскольку цены на них, за исключением нефти и газа, в последнее время снижаются, то в выигрыше остаются только страны, располагающие соответствующими ресурсами, — Казахстан и Россия. Прочие же республики оказываются в сильной зависимости от экономики экспортеров (Россия, кроме того, предоставляет им значительные кредиты). Оставшиеся страны «большой четверки» (Украина и Белоруссия) занимаются реэкспортом нефти и газа, используя свое географическое положение. Но так как Россия не может экспортировать ресурсы, минуя эти две республики, то возникающую зависимость можно считать обоюдной.

Строго говоря, в экономическом плане нынешняя ситуация более или менее устраивает все страны «большой четверки». Единое экономическое пространство, а в перспективе — и единая валюта, содержит плюсы для населения интегрирующихся стран и для развития национального бизнеса, но собственно для самих государств создает дополнительные трудности, и в целом пока не очевидно, что экономические плюсы на государственном уровне перевесят экономические минусы.

Геополитика — первична, экономика — вторична

Позиция России становится понятна, если рассматривать события не столько в экономическом, сколько в геополитическом ключе. Россия заинтересована в создании политического блока, в первую очередь со странами, граничащими с ЕС и НАТО, чтобы иметь возможность эффективно отстаивать свои экономические и политические интересы.

19 сентября в Ялте президенты России, Казахстана, Белоруссии и Украины подписали соглашение о формировании единого экономического пространства (ЕЭП) на территории своих стран. Этот документ, как и его исторические предшественники, носит рамочный характер и, строго говоря, ни к чему не обязывает. Реальные обязательства появятся у сторон только тогда, когда начнут разрабатываться так называемые секторальные соглашения — договоренности об условиях конкуренции в каждой из отраслей промышленности, сельского хозяйства и сферы услуг. Инициатором создания единого экономического пространства выступил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, которого поддержал нынешний глава СНГ президент Украины Леонид Кучма.

Это межстрановое объединение на просторах бывшего СССР — далеко не первое: ГУУАМ, ЕвразЭС, Союзное государство Белоруссии и России, Центрально-Азиатская организация сотрудничества… И ни одну из этих организаций нельзя назвать успешно работающей: любые интеграционные проекты в СНГ рушатся из-за отсутствия достаточного количества кровно заинтересованных в их развитии субъектов в странах-участницах. Если нет компаний, которым это пространство необходимо, то это не более чем общие заявления о намерениях.

Принципиальное отличие нового образования — в едином регулирующем органе ЕЭП, которому страны-участницы делегируют часть своих полномочий, решения по всем вопросам будут приниматься «взвешенным голосованием»: количество голосов каждой из сторон будет определяться «с учетом ее экономического потенциала», т. е. по величине ВВП. А ВВП России превышает вместе взятые аналогичные показатели Украины, Казахстана и Белоруссии. Образно говоря, в таком случае Москва получает «контрольный пакет».

Правда, решения единого регулирующего органа, который в другом учредительном документе — концепции о создании ЕЭП — назван просто «комиссия», можно оспорить в совете глав государств (СГГ), где действует традиционный международный принцип «одна страна — один голос». Но так как в СГГ решения принимаются на основе консенсуса, то дезавуировать решения комиссии будет непросто, скорее, придется уповать на компенсацию экономического ущерба, если он, конечно, был кому-то действительно нанесен.

Украина тревожится за «незалежность»

Однако очевидно, что страны-участницы имеют разные взгляды на будущее ЕЭП. Россия выступает за интеграцию бывших советских республик, включая единую валюту, Казахстан эту идею поддерживает и даже предлагает конкретные сроки ее реализации: для безналичных расчетов — 2007 год, для наличных — 2011 год (схема почти повторяет поэтапную схему внедрения евро).

Белоруссия тоже вроде бы не против, хотя напоминает о том, что объединение двух валют уже намечено — в рамках Союзного государства (т. н. «белорубль»).

Представители украинского правительства и многие депутаты Верховной Рады — против, считая утерю гривны и создание наднациональных органов ударом по «незалежности». Так, бывший глава МИД Украины Анатолий Зленко заявлял, что его страна «исключает для себя возможность участия в каких-либо наднациональных структурах». И рассматривает ЕЭП исключительно как «эффективно работающий механизм свободной торговли» и стимул «евроинтеграционных процессов», в частности укрепления сотрудничества между западной и восточной частями Старого Света (РБК, 22.09.03). Правда, глава украинского Нацбанка Сергей Тигипко в интервью российским СМИ не исключил возможности евразийской валютной интеграции в будущем, лет через 7—10, если настроения законодателей и министров в Киеве изменятся (РБК, 29.08.03).

Несмотря на уход со своего поста Анатолия Зленко, можно предположить, что давление, которое оказывали на Кучму сторонники «незалежности» и из правительства, и из Верховной рады, не ослабевает. Украинский президент, сославшись на конституцию, которая исключает возможность участия в каких-либо наднациональных структурах, выбил определенные оговорки. В частности, в итоговом документе была заменена формулировка «наднациональные органы» на «регулирующие органы» и заявлено о возможности «разноуровневых» и «разноскоростных» тенденций интеграции внутри ЕЭП.

Такие уступки уже вызвали недовольство у остальных участников. Однако прямо об этом заявил только Лукашенко, выразивший опасения, что в таком виде ЕЭП может повторить судьбу СНГ, когда многие решения не работают по причине необязательности их исполнения для всех участников. Обоснованность опасений белорусского президента подтвердили и в Киеве. Глава бюджетного комитета Верховной Рады Петр Порошенко с удовлетворением заметил, что подписание этого соглашения ничем не закончится, так же, как «закончилось ничем подписание Соглашения о создании СНГ, о создании исполнительного комитета СНГ». «Это обычный предвыборный пиаровский ход, который не будет иметь никакого продолжения», — убежден депутат. («Наша общерегиональная газета», 25.09.03).

Причина такого отношения на Украине к объединительным процессам на постсоветском пространстве вполне прозаична. Многие киевские политики продолжают смотреть на Запад и мечтать о вступлении в ЕС и НАТО. Ярые сторонники «незалежности», когда дело касается интеграции с Россией, легко готовы поступиться независимостью ради приобщения к «мировой цивилизации». Хотя недавно Леонид Кучма и заявил, что интеграция в Европу — это светлое будущее и жертвовать во имя него своими жизненными интересами и экономическими реалиями Украина не может, а поэтому ей необходимо развивать всестороннее сотрудничество с Россией и другими странами «четверки», но внесенные в соглашение поправки позволяют ему продолжать «сидеть на двух стульях».

Несмотря на поправки, сделанные Кучмой, и в Брюсселе, и в Вашингтоне не особенно довольны участием Киева в ЕЭП. Посол США на Украине Джон Хербст на пресс-конференции 19 сентября заявил: «Вхождение Украины в единое экономическое пространство СНГ не в полной мере отвечает ее интересам. Нужно внимательно посмотреть на последствия таких шагов: вписываются ли они в стремление Украины интегрироваться в евроатлантическое сообщество? В интересах Украины не усложнять эту интеграцию» («Наша общерегиональная газета» от 25.09.2003).

На каждый плюс есть свой минус

Среди российских экспертов также нет единого мнения о ЕЭП. По мнению заместителя министра экономического развития и торговли Дмитрия Сухопарова, «у российской стороны пока нет оценки эффективности и привлекательности вступления в ЕЭП» («Русский фокус», 08.09.03). Но в то же время формирование ЕЭП важно для России прежде всего с точки зрения сохранения за ней геополитического влияния на постсоветском пространстве.

В текущей ситуации ЕЭП может создать приток товаров из этих стран на российский рынок, а также приток рабочей силы. Имеется в виду не только рынок товаров, но и рынок капиталов и услуг.

В 1995 году, когда был создан Таможенный союз, у России приходилось на страны Таможенного союза где-то 36—38% от товарооборота со странами СНГ. К 2000 году эта доля увеличилась до 56%. Этот рывок произошел потому, что благодаря Таможенному союзу был снят целый ряд барьеров.

В целом образование единого экономического пространства — это более высокая форма интеграции, это то, что сделали европейцы, где уже стало возможным свободное перемещение товаров, услуг, рабочей силы, капитала.

Но единое экономическое пространство может быть только на единой таможенной территории и только с применением единых унифицированных нормативных актов. Между теми странами, которые свои внутренние правила унифицируют на 100%, могут быть сняты границы.

Единая валюта — это конечный этап, который станет возможным уже после введения свободного передвижения капиталов. Первый этап — зону свободной торговли — мы уже прошли. В рамках СНГ с 1992 года подписаны и двусторонние и многосторонние соглашения о свободной торговле, но с изъятиями. В России изъятий совсем немного — сахар, спирт, табачные изделия, на Украине еще кондитерские изделия, в некоторых странах — водка. А в рамках ЕврАзЭС нет даже таких ограничений.

Более высокий уровень интеграции, чем зона свободной торговли, — это таможенный союз. Таможенный союз предусматривает свободное перемещение товаров, но для этого должен пройти какой-то период для полной унификации нормативных актов. В рамках ЕврАзЭС намечена стопроцентная унификация ставок таможенного тарифа и всех других нормативных актов к 2005 году.

Третий этап — собственно единое экономическое пространство, когда вводится свобода перемещения рабочей силы, услуг, капиталов. Но это сложный процесс, требующий согласования и поправок во все законодательные акты, даже конституции.

Четыре страны (Белоруcсия, Казахстан, Россия и Украина), на долю которых приходится 88% всего товарооборота и 94% валового продукта стран СНГ, несомненно видят некую интеграционную перспективу. И возможны условия, при которых в наднациональные функции перейдут таможенное регулирование, таможенные тарифы и процедуры, антимонопольное регулирование, конкурентная и тарифная политика. И все же появление сколько-нибудь конкретных контуров ЕЭП сразу же вызывает разногласия стран — участниц переговоров. Вот уже второй десяток лет главы бывших республик провозглашают очередную объединительную инициативу, которая тут же вязнет в многолетних переговорах и не приносит ожидаемых результатов. Существует ли вообще интеграционный потенциал Таможенного союза, зоны свободной торговли, Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) да и самого СНГ? Ведь при любых поворотах национальной политики стороны не ограничивают себя объединительными соглашениями и тут же объявляют об исключениях из таможенных, визовых или налоговых процедур. (Украина может ввести запретительные акцизы на российское пиво и автомобили, Россия может ограничить импорт украинских труб, оцинкованной стали и т. д.)

Процесс важнее результата

Поведение лидеров, которые систематически объявляют о новых объединительных соглашениях (и не вспоминают о нереализованных старых), кажется странным лишь на первый взгляд. В действительности «странная интеграция» на пространстве СНГ отражает фундаментальные интересы всех участников, для которых процесс гораздо важнее результата. Заботящимся о популярности президентам нужно демонстрировать стремление к объединению и устранению барьеров. Но ведомствам, чиновникам и некоторым бизнесменам никакая интеграция не нужна.

Договориться в таких условиях практически невозможно. (Например, для Украины режим ЕЭП означает, что Москва должна отказаться от изъятий в правилах взимания НДС по принципу страны назначения, то есть отдать Киеву весь НДС на энергоносители, который сегодня поступает в российскую казну.)

ЕЭП ударяет не только по государственным машинам стран-участниц, но и по групповым интересам бизнеса. Сейчас предприниматели легко вытесняют конкурентов из братских республик, договариваясь с местным правительством о повышении таможенных тарифов или акцизов. А единая таможенная территория положит конец такой практике. Поэтому бизнес приложит немалые усилия, чтобы сохранить сегодняшнюю ситуацию управляемых таможенных барьеров и выхолостить идею ЕЭП.

Российский бизнес в целом также весьма индифферентно относится к процессу вступления России в ВТО. Он не воспринимает эту организацию как инструмент для развития. Похоже, что к экономической интеграции на пространстве СНГ он относится точно так же. Стратегическая задача России — скооперироваться со своими соседями, организовать свой политико-экономический блок, дабы стать противовесом другим международным объединениям и избежать сценария колониального развития. Однако для этого надо предпринимать реальные шаги в сторону унификации макроэкономических показателей и режимов функционирования хозяйств стран «четверки», а это на сегодняшний день вряд ли возможно.

Объединение Белоруссии и России также выглядит пока преждевременным — если объединяться, то сначала в таможенной области, потом в экономике, а в финансовой в последнюю очередь.

Белоруссия боится рубля

Вхождение Белоруссии в рублевую зону не что иное, как экономический аншлюс (нем. Anschlus — присоединение). Со всеми вытекающими политическими последствиями. Перед глазами экономистов пример объединения Германии. За воссоединение с восточными братьями «бундеснемцам» пришлось заплатить очень высокую цену. Бремя выравнивания уровней жизни — процесс, который не закончен и по сей день, — легло, естественно, на налогоплательщиков в «старых» землях.

Конечно, аналогия с Германией применима не вполне: Белоруссия в плане уровня жизни может дать фору многим российским регионам. Но в целом экономика братской республики на фоне российской выглядит бледно. Государство не жалело «зайцев» на поддержку отечественного производителя и социальные программы, разгоняя инфляцию. Предоставление российскому ЦБ роли единого эмиссионного центра лишит белорусские власти возможности бесконтрольно допечатывать рубли для поддержания промышленности и сельского хозяйства, что вызвало бы волну банкротств и значительно ускорило бы приватизацию. Несложно догадаться, что преимущества в этом процессе получили бы российские финансово-промышленные группы.

В то же время для российского налогоплательщика такая перспектива тоже может оказаться не самой радостной — на его плечи ляжет бремя реформаторства экономики союзной республики, что явно обойдется недешево — миллиарды рублей ежегодно.

Есть, конечно, и несомненные плюсы: новые рынки, снижение издержек, объединение сил перед лицом усиливающейся международной конкуренции. Не говоря уже о понятных политических дивидендах: союзник, привязанный рублем, — самый верный союзник.

Одно из главных препятствий на пути объединения — убытки, которые грозят России. В июле министр экономического развития Герман Греф оценивал ежегодные убытки нашей страны от режима свободной торговли с соседями в $1 млрд. «То, что Россия на первых порах может больше всего потерять в процессе интеграции, не должно никого смущать. В ЕС Германия платит больше всех за интеграцию и является ее мотором», — считает глава Нацбанка Казахстана Георгий Марченко, сторонник перехода стран Евразэс на единую валюту («Ведомости», 25.08.03).

Строго говоря, после введения рубля в качестве единой валюты российский капитал ринется в Белоруссию. В первую очередь, потому, что труд, зарплата, сырье, а значит, себестоимость произведенной продукции будет на порядок ниже, чем в России. От этого в первую очередь выиграет белорусский обыватель. Сказав «нет» российскому рублю, Александр Лукашенко дал понять Кремлю, что не допустит российский олигархический капитал в страну, в которой выстроена совершенно иная, чем в России, модель экономического и политического развития.

Если спешить, то медленно?

Если пятнадцать лет назад доля взаимной торговли во внешнеторговом обороте союзных республик составляла 60—80%, то сейчас на партнеров по СНГ приходится не более 20% стоимости суммарного оборота внешней торговли постсоветских государств. Международный опыт показывает, что этого явно недостаточно не только для создания единой валютной зоны, где доля взаимной торговли, как в нынешней зоне евро, составляет около 70%, но даже для появления реальных стимулов к формированию зоны свободной торговли (аналогичный показатель в североамериканском торговом блоке НАФТА приближается к 50%).

Европа 30 лет шла к единому экономическому пространству и еще 10 лет — к зоне евро. Начиналось это со свободной торговли в ограниченном экономическом секторе угля и стали. Причем договорились торговать свободно не все 15 стран, а 6. Потом европейская интеграция стала расширяться секторально и территориально, от режима свободной торговли перешли к таможенным тарифам и далее. Вот на все это потребовалось 30 лет. А потом еще 10, чтобы переварить проект зоны евро. Но и здесь не все страны перешли в еврозону: только 12 из 15. И Шенген тоже приняли не все. Все это не мешает Европе развиваться.

Возможно, и для России в СНГ лучшей стратегией будет путь отраслевых договоров, где проще найти экономических агентов, заинтересованных в интеграции и способных лоббировать соответствующие решения в национальных правительствах. Постепенно наращивая массу таких договоров — строго выполняемых договоров, — можно добиться пусть менее амбициозных, зато реальных результатов в деле интеграции.

Аналитический центр «Агенство гуманитарных технологий АГТ»