НЕ ХОТЕЛ БЫ УВИДЕТЬ СВОЮ ФИЗИОНОМИЮ НА КУПЮРАХ

У питерского писателя-юмориста Семена Альтова есть рассказ, который так и называется — «За деньги». Вкратце суть его такова. Пассажир, едущий в такси, пытает шофера: «Вы могли бы убить человека за рубль?» — «Да никогда», — смеется шофер. «А за два?»… Постепенно набавляя сумму, пассажир доводит ее до миллиона рублей, затем переходит на миллиарды. Шофер стоит на своем: ни за что! Но под конец долгой дороги, когда пассажир уже шипит, вцепившись в него: «Врешь, за два миллиарда убьешь!» — шофер достает монтировку и бьет пассажира по башке. Насмерть. «Представляете? — ужасается автор. — Убил человека из-за двух миллиардов рублей! На что только люди не идут из-за денег!»

— А если серьезно, без литературно-юмористических обобщений? Как относится сам Семен Альтов к этим бумажкам и монеткам под названием «деньги»?

— На мой взгляд, это — гениальное изобретение человечества. Третье по счету. Сначала люди открыли огонь — чтобы получить пищу. Потом колесо — чтобы как-то передвигаться. И, наконец, они изобрели деньги — чтобы у человека была мечта. Некий эквивалент, помогающий понять: кто лучше, кто хуже.

Ну как обычно люди мечтают: заработаю много денег — и у меня все устроится, все будет хорошо. То есть деньги — это лирическая попытка осмыслить жизнь.

— Красиво!

— Красиво, но бесполезно — вроде поисков философского камня, вроде любых попыток в том же роде.

Мы уже знаем людей, у которых столько денег, что невозможно это представить, как не представить расстояние до Луны. Они живут рядом с нами, в нашей стране. И не всегда счастливы, несмотря на сумасшедшее количество сумасшедших денег. Значит, деньги — это эквивалент непонятно чего. Может, их лучше назвать результатом человеческой деятельности? Хотя продукты отхода тоже принято относить к результатам жизнедеятельности…

— Как это дело ни назови, согласитесь: сознавать, что у тебя много денег, — чудесное состояние.

— И очень иллюзорное. Когда я приезжаю с гастролей, у меня в кармане лежит приличная, по моим меркам, сумма денег. Я иду по городу, разглядываю витрины и чувствую себя очень богатым человеком: вот это могу купить и это, а вон то — вообще раз плюнуть. Потом заходишь в магазин. Кажется, тебе нужно все. Особенно если рядом жена — у женщин способность раскатать губу «на все» развита в большей степени, чем у мужчин. Любая покупка сразу уменьшает твое состояние в два, три, четыре раза. И ты опять остаешься ни с чем.

— Ну и что? Заработаете снова.

— Я примерно к тому и веду.

Мы с женой как-то были в Испании. По вечерам там устраивалось что-то вроде общей прогулки. А возле набережной, вдоль причала, стояли яхты. Люди вздыхали: «Бог ты мой! Мы ползаем здесь пешком, а кто-то — состоятельный человек! — катается на яхтах…»

Потом друзья перевезли нас в другой город, выше уровнем по деньгам и комфорту. Соответственно, там были другие отели, и у причала стояли другие яхты — в три раза больше. Я понял, что владельцы тех яхт проходят мимо этих и думают: «Бог ты мой! Бывают же состоятельные люди…»

То есть мы все живем на разных уровнях. Нам постоянно хочется перебраться с лодочки на яхточку, с яхточки на кораблик. Возможно, именно это и движет мир.

— Вас не настораживает, что свое открытие вы сделали как раз в тот момент, когда сами достигли приличного материального уровня?

— Если честно, мне в этом смысле все до лампочки. Мы жили в однокомнатной квартире, и я был не то что счастлив — чувствовал себя нормально. Переехали в двухкомнатную — то же самое. Сейчас сделали дорогой ремонт, он шел три года, с приглашением дизайнера… Ну и что? Я человек спокойный, очень самодостаточный и прекрасно понимаю, что не в деньгах счастье.

Наоборот, существует обратная схема: чем большим ты обладаешь — машиной, дачей и так далее, — тем больше сил и средств все это забирает.

— С деньгами в нашей стране часто случаются реформы. Вам приходилось испытывать неудобство, общаясь с незнакомыми купюрами, пересчитывая «старые» рубли на «новые»?

— Моральный фактор был посильнее всего. Однажды я откуда-то приехал поздно вечером. Часов в 11 — 12 звоню — везде заняты телефоны. Стало страшно: что-то произошло, а я прозевал. Наконец дозваниваюсь. «Как, ты не знаешь? Реформа! С завтрашнего утра все поменяется».

Это была то ли павловская реформа, то ли еще какая-то. Когда люди потеряли деньги — они вдруг стали в десять раз дешевле. А что касается чисто внешних перемен — нули, тысячи, миллионы — к ним привыкаешь дня за два. Операция нехитрая.

— А эстетически вид денег для вас что-то значит?

— Абсолютно ничего. Я никогда не любовался деньгами как таковыми. Это все-таки не произведение искусства.

Правда, в детстве мне казались красивыми монеты. Может, я начитался сказок, но золотые монетки — блестящие, звонкие — вызывали ощущение сокровищ. Не бумажные деньги, а именно золотые монеточки.

Бумажного много — всякие газеты так же шуршат. Записные книжки — тоже бумага. А монетка весомее. Потом, она первородно ближе к деньгам — значит, важнее. И почему-то в детстве с ней было связано больше возможностей: на эту монетку куплю то-то, то-то и то-то…

— Что-то вы размахнулись — на одну монетку. Бумажных советских денег совсем не помните?

— Помню что-то красное — по-моему, это десятка. Потом пятерочка — голубая с чем-то, она была непростая по рисунку. Рублик коричневый! Его помню точно. Этот рубль мне давали родители: вот тебе на питание. Я шел в техникум и покупал в столовой два пончика по 35 копеек, чай, сахар. Короче, я прекрасно укладывался в родительский рубль, даже кое-что выкраивал. Здесь десять копеек, там десять копеек — к концу недели у меня набиралось около двух рублей. А это уже серьезно. На два рубля мог состояться загул.

— Сейчас для вас существует предельно допустимая сумма загула — некий порог, после которого вы себе говорите: «Стоп. Потратить больше — разврат»?

— Я часто бываю в Москве, она намного дороже Питера, и это ошарашивает. Вырабатывается определенный стереотип, ты примерно знаешь, что сколько стоит, и вдруг — бах! — словно попал в чужое государство.

А с другой стороны, недавно в Эстонии с нами произошел такой же шок, только наоборот. Мы были в Таллине, вчетвером, в ресторане. С вином, с водкой, с закуской, с салатами, со всеми делами. Ужин потянул долларов на пятьдесят. В Питере пришлось бы выложить сто долларов — за двоих.

— Давайте не будем скатываться с возвышенных тем к разговору насчет «дороже-дешевле». Помните, когда-то у всех на слуху был призыв Андрея Вознесенского: «Уберите Ленина с денег!», Вас раздражают или, наоборот, вызывают умиротворение лики вождей (президентов, зайчиков) на купюрах?

— Мне кажется, эта проблема — сродни безумным дебатам вокруг слов гимна. Пройдет немного времени, и люди будут почти машинально вставать при его звуках. Сейчас ко всем таким вещам начинают относиться спокойно. То же самое произойдет и с Лениным на деньгах, Путиным на деньгах или Николаем Первым.

Думаю, этот вопрос важен скорее для того, кто там изображен. Я, например, не хотел бы, чтобы моя физиономия появилась на купюрах. Во-первых, черт знает кто будет потом это лапать. Или, во-вторых, черт знает за что мною расплачиваться. Слишком широкий у денег диапазон — от хорошего до плохого.

Елена Евграфова