И Я ПОТОПАЛ ПО ДОРОЖКЕ ПОД СТУК СОБСТВЕННЫХ КОПЫТ

Питерский кинодраматург Игорь Агеев называет себя фигурой виртуальной. Мол, я тот, кто за кадром, кого не знают в лицо. Любит рассказывать, что на киношных торжествах, бывает, слышит за своей спиной осторожный шепот: «А это кто такой?.. Сценарист? Ну ладно, пусть кушает».

— Я видела вас по телевизору на одном из сочинских «Кинотавров». Чем там кормят?

— Во-первых, на открытие и закрытие фестиваля организаторы устраивают приглашенный ужин. Потом есть второй вариант: все время, пока идет «Кинотавр», работает шведский стол. Там, значит, предлагается угощение на выбор — три раза в день. Кроме того, рядом с гостиницей «Жемчужина», где проживают гости, участники и члены жюри, масса кафе, баров, ресторанов. Соответственно, каждый ест по своим финансовым возможностям. Кто-то ходит на этот шведский стол, кто-то предпочитает заплатить деньги и обедать где понравится. Ко мне, например, приехал друг-продюсер, и мы с ним пошли в ресторанчик — отметить это дело.

Попросили столик с видом на море. Сидим едим (ели жареную камбалу — очень вкусно). Вдруг поднялась суета, все забегали, метров и девочек построили — сделали внушение, появились какие-то люди с рациями. Явно что-то затевается. Наконец, к нам подходит метрдотель: «Простите, пожалуйста, нельзя ли вас пересадить за другой столик — куда-нибудь вон туда?»

Мой приятель говорит: «А чего это мы должны пересаживаться? Нам еще не все принесли, у нас впереди десерт». — «Дело в том, что сейчас прибудет первое лицо». Мы удивились: что за первое лицо такое? Наверно, думаем, губернатор Краснодарского края… «Нет-нет, — объяснил метрдотель, — сюда приедет обедать Владимир Владимирович Путин».

— Вас не выкинули, а просто попросили пересесть?

— Очень вежливо попросили. Предполагаю, если бы Путин уже поднимался по лестнице, просьба была бы понастоятельней. А поскольку он только собирался приехать, то мы, конечно, не стали никуда пересаживаться. Успели до Владимира Владимировича отъесть и отвалить.

— И не потеряли лица?

— Ничего мы не теряли. Я же говорю, все было предельно корректно, без криков «а ну вон отсюда!». Тем более на нас висели ошейники — так называемые «бейджики», и метр сразу понял, откуда мы. За годы «Кинотавра» у местного населения выработалось стойкое доброе отношение к людям в ошейниках.

— По звездной дорожке шли?

— Шел.

— Как себя там чувствовали?

— Рассказываю. Идут участники съемочной группы сериала «Менты». Их даже не надо объявлять. Публика видит родных людей — и уже в восторге. Показался Федорцов — Васька Рогов из «Убойной силы». Счастье полное. Со мной получилось немного иначе.

Когда я пришел в центр фестиваля, девушка-администратор вручила мне два билета. Один — приглашение на открытие, второй — на ужин с танцами возле моря. Спрашиваю: «А как попасть в Зимний театр?» (там открывали). Девушка говорит: «Надо идти по звездной дорожке. Вам скажут, за кем вы пойдете и когда».

…Однажды я залез на какой-то сайт, смотрю, написано: Агеев. Родился тогда-то, актер, кинодраматург. Хорошо, думаю. Дальше пишут: снимался в картинах… Идет перечисление. О трех картинах я не слышал, близко не подходил. Да и те, к которым «подходил», были давно и не очень удачные — ни одного блокбастера. А, как известно, для того чтобы лицо стало «медийным», надо сильно намозолить публике глаза. Или сняться в таком фильме, который не посмотреть — верх неприличия…

Короче говоря, помня про это дело, настоятельно спрашиваю у девушки: вам известно, что там про меня скажут? Ну, как обычно бывает во время прохода по звездным дорожкам. «Сейчас идет замечательный певец и композитор Александр Градский!» — «А-а-а!» — ликует народ. «А вот любимец публики Александр Розенбаум!» — «О-о-о!». Их тоже никому не надо представлять — они тоже намозолившие.

А про меня, понимаю, или что-нибудь соврут, или не так объявят. Опять пристаю к девушке: «Может, я пройду через служебный вход?» — «Туда один путь — только по звездной дорожке». Ладно, по звездной так по звездной.

Вдруг объявляют: «Известный артист и сценарист Игорь Агеев!» И я выхожу под гробовое молчание публики. По естественной причине: раз артист — значит, лицо должно быть узнаваемым. А оно неузнаваемо — идет какой-то усатый дядька в пиджаке. И слово «сценарист» требует соответственных пояснений: что написал, к каким фильмам.

Организаторы, видимо, решили, что я вроде Льва Толстого, о котором все слышали, даже если не читали. И потому под стук собственных копыт я протопал по этой дорожке, наслаждаясь тишиной.

— Ругались про себя?

— Не ет. Я знаю правила игры. Меня ведь никто не гнал в профессию под страхом расстрела — я сам пошел. И не жду, что после премьеры, допустим, сериала «По имени Барон» или «Господа офицеры» меня начнут останавливать на улице: «Ой, случайно не вы написали тот замечательный сериал?». Я прекрасно понимаю: это мои семейные радости. В смысле почета и уважения со стороны благодарного зрителя.

— Испытывали удовлетворение, когда кто-то еще топал по дорожке под гробовое молчание?

— Наоборот, мне как раз было очень жалко человека, который шел передо мной. Не помню ни фамилии, ни имени. Его (скажу модное слово) позиционировали как композитора, автора песен.

Возможно, он пишет прекрасную музыку — так хоть назвали бы к каким фильмам. Скажем, «Табор уходит в небо». «А, все понятно. Вот он какой, этот хороший композитор…» Нет, точно так же впереди слышался стук копыт, и я, значит, его поддержал. Мы оба шли, отбивая чечетку.

Но это все ерунда. В принципе, организовать такой фестиваль — очень серьезное дело. Когда я оттуда уезжал, мне таксист сказал: «Что-то много народу уехало. Человек сто. Наверно, никого не осталось». «Нет, — говорю, — сто уехало, а сто пятьдесят приехало». Там как в муравейнике: люди постоянно меняются, уезжают — приезжают, уезжают — приезжают, у каждого свой график. И каждого надо аккредитовать, поселить, выселить. Накормить, ублажить, развеселить.

— Расскажите про ужин с танцами.

— Не могу рассказать ничего интересного. Разве что познакомился с Лешей Ниловым — мы до этого только слышали друг о друге. Но из-за «танцев» невозможно было общаться, все заглушала музыка. Стоят два музыканта: один с синтезатором, другой с электрогитарой. С ними девочка — певица. Бар, эстрадка, и они оттуда поют. Наверно, им казалось, чем будет громче, тем талантливее. В результате, стоя в полуметре от человека, приходилось переспрашивать: а? И кричать в ответ… К чему это я?

— Вы говорили, что познакомились с Лешей Ниловым.

— Да. И у него было такое настроение — он не выпивал. Это уже камешек в ваш огород — журналистский…

— Ладно, Нилов, по слухам, сам любит рассказывать, где и сколько он выпивает.

— А тут не пил. Мы поговорили, он вернулся за свой столик. Дня через четыре покупаю в киоске какую-то газету, вижу анонс: «Менты на «Кинотавре». Фотография, где Леша сидит за столом, перед ним бокал вина (но это был не его бокал!), и подпись: «Капитан Ларин в очередной раз нарушил режим»… Ну и чего?

— Вернемся к разговору о вас — «известном актере и сценаристе», авторе фильма «Гений», сериала «Агент национальной безопасности»…

— Между «Гением» и «Агентом» — десять лет. За эти десять лет я привык к мысли, что больше никогда не вернусь в кино. Вернулся благодаря своему другу — Володе Вардунасу. Его позвали, а он предложил мне: «Там затевается какой-то сериал, хочешь, будем работать вместе?» Я говорю: «Давай вместе». Пришли, поговорили — и в итоге сделали «Агента». Но у меня было полное ощущение: всё, никогда. Нет, я чего-то писал — для себя, чтобы руку не сбивать. А занимался фиг знает чем.

— Почему?

— Потому что не было никакого производства. Я приходил на студию «Ленфильм» — там даже свет не горел в коридорах. И вот эти гулкие стены… Идешь — отдаются шаги. Вдруг тень навстречу. Вздрагиваешь: живой человек? А может, это тень Эйзенштейна решила посмотреть, как дела. Все картины закрывались в одночасье: раз, раз, раз. Режиссеры снимали рекламу, я тоже писал рекламные тексты про масляный двигатель. Торговал пивом, пока не сожгли ларек. Там была охрана, она сидела в соседнем доме. Приехали конкуренты, бросили в ларек банку бензина, утром приходим — стоит остов. Два ящика пива с дороги продали, и все, на этом коммерция закончилась. Я стал печником — клал печки на даче…

— Уважаю.

— За то время, когда я перестал быть сценаристом, а потом снова вернулся в это дело, произошла принципиальная перемена. Раньше у нас редко случался государственный или телевизионный заказ (кто-то звонил: есть такая штука, не хотите ли принять участие?).

Обычно ты приходил на студию, и у тебя спрашивали: «Ну, что новенького? Какие мысли? Пошли поговорим, может, чего-нибудь разболтаем».

То есть ты являлся родоначальником идеи, ее от тебя ждали. Ждали хода, замысла. После чего сценарист должен был дать этому замыслу жизнь, разработать и так далее. А сейчас, как правило, сценарии пишутся проще, особенно для телевидения. Допустим, выходят книжки Марининой в мягкой обложке — возникает сериал «Каменская». Или за книжками Донцовой — серии о Даше Васильевой. Сценаристов туда привлекают только в качестве исполнителей.

— Это плохо?

— Это оправданно. Нынешнее телевидение — фабрика сериалов. Сериал должен не только закрыть сетку, но и сделать рейтинг, а значит, собрать рекламу, которая даст возможность каналу существовать дальше. Поэтому на телевидении сейчас очень большой дефицит творческих кадров: не хватает режиссеров, сценаристов, художников, операторов.

Все разобраны, все расписаны на десять лет вперед. А с отечественным кино ничего похожего не случилось, хотя с высоких трибун и говорят, что оно со страшной силой возрождается. Или уже возродилось.

— По-вашему, нет?

— Ну да, ширится сеть кинотеатров, в них продают поп-корн… Только зрители смотрят в основном американское кино, уже целое поколение на нем выросло. А что этому противопоставить? Отечественное кино. Но кино, которое будет сделано по коммерческим законам и с коммерческим расчетом. И сделано грамотно.

Я должен знать: здесь зритель у меня засмеется, здесь он затаит дыхание, переживая за главного героя, здесь — заплачет. Если того, другого или третьего не случится — значит, я неправильно рассчитал.

Как ни крути, на сегодняшний день Америка — самая мощная кинематографическая держава. У них существует очень четкое разделение: есть так называемый art — кино для любителей, знатоков, эстетов. И есть кинопроизводство, фабрика, которая должна зарабатывать деньги и развлекать людей.

Если они будут развлекать безграмотно и скучно, то влетят по деньгам — народ не пойдет в кинотеатры.

— Можете привести пример «грамотного» кино?

— Допустим, «Красотка» — известный фильм с Джулией Робертс и Ричардом Гиром. Между прочим, сценарист принес другой сценарий. Герой бросил Золушку, она снова пошла на панель — и рассказывает подружкам-проституткам: вот, жила в пентхаусе, слушала оперу, влюбилась… В общем, драма уличной девушки. Но умный продюсер изменил финал, и эта история превратилась в успешный коммерческий продукт.

Елена Евграфова